К 70-летию Иосифа Бродского
Наталья Горбаневская об Иосифе Бродском: Про Нобелевскую премию Бродского я узнала в Риме, там шла конференция про карательную психиатрию. И вот мы стоим на улице: Корягин, Плющ, Витя Давыдов, кажется, еще Таня Осипова и Ваня Ковалев, — и тут к нам подходит какой-то итальянский журналист из тех, что были на конференции, и сообщает...
Я — со свойственной мне в любом возрасте неприличной непосредственностью — от радости подпрыгнула чуть ли не «повыше своих же полутора метров». Плющ протянул: «Не может быть...» — «Может, может!» — восклицала я.
Когда я позвонила в Париж, в редакцию «Русской мысли», меня попросили что-нибудь сказать и то, что я сказала, напечатали. Это тоже такой всплеск эмоций. Собирая всё, что я писала о Бродском, я про эту телефонограмму, конечно, забыла. И вот, сидя в пятницу в Национальной библиотеке и просматривая «РМ» на предмет библиографии по Восточной Европе к «Словарю диссидентов», наткнулась на нее. Прошу не обессудить.
"Я так рада, так счастлива, что не нахожу слов передать эту радость. Рада за Иосифа; рада за всех нас — его друзей, его читателей, соотечественников и современников; рада — и еще как — за «Континент»; рада за Нобелевский комитет, совершивший достойный выбор; рада за всю славянскую поэзию, которая в течение всего лишь восьми последних лет дала миру трех лауреатов Нобелевской премии — Чеслава Милоша, Ярослава Сейферта и вот теперь Иосифа Бродского. Сострадаю злобствующим и завистливым, развожу руками над замалчивающими. Рим, 22 октября 1987 (по телефону)"
Дэвид Рифф, Иосиф Бродский, Наталья Горбаневская. Стокгольм, декабрь 1987.
Приведу еще стихотворение, которое написала после этого. В примечаниях к нему говорится:
«Это радостное известие я услышала в Риме, находясь там на очередной диссидентской сходке; из Рима поехала во Флоренцию; все это отразилось в тексте стихотворения, и в первых публикациях под ним стояло: Рим, 22 октября — Флоренция, Сан-Марко — Париж. На самом деле оно было написано в одном только Париже и, более того, по заказу (единственный случай в моей жизни). Заказал его мне покойный Владимир Максимов для 3-й стр. обложки “Континента” (где я время от времени печатала стихи более или менее общезначимого содержания). Я в первую минуту шарахнулась и практически отказалась, но потом оно написалось и стало одним из моих любимых».
И.Б.
Там, где пушкинская осень над тосканскими холмами,
там, где лавровая прозелень сквозь позолоту клена,
теплый ветер октября, легкий парус корабля,
удивлённа и доверчива перед ангелом Мадонна.
Там, где стоптаны стопами изгнанничьими камни,
там, за гулом автострады, оправдание светает,
облака плывут на юг, в синем небе склянки бьют,
зорю бьют, опять из рук ветхий Данте выпадает.