Сергею Ковалеву – 80 (+ ФОТО)

2 марта патриарху российского правозащитного движения, первому Уполномоченному по правам человека в Российской Федерации (1994-1995), председателю Российского общества «Мемориал», президенту Института прав человека Сергею Адамовичу Ковалеву исполнилось 80 лет.

Этому событию была посвящена конференция «Страна и мир», прошедшая в Музее и Общественном центре имени Андрея Сахарова. Сообразно поводу, она включала две части: аналитическую – выступления докладчиков по заявленной теме и праздничную – поздравления юбиляру и фуршет.

Конференцию вели директор Сахаровского центра Сергей Лукашевский и мемориалец Александр Даниэль.

Первым докладчиком выступил редактор «Газеты выборчей» Адам Михник (Польша). Его размышления о роли диссидентов в политической и общественной жизни Восточной Европы и Советского Союза, в посткоммунистическом мире определили основную тему, подхваченную затем и в других докладах.

Сахаров, Солженицын, Буковский, Ковалев и их соратники в СССР, Польше, Чехословакии и других странах были диссидентами в двух смыслах – «они пошли не только против власти, но и против апатии, страха и конформизма в своем собственном обществе». Почему после поражения коммунизма диссиденты, кроме парадоксального примера Вацлава Гавела, не вошли во власть или не задержались в ней надолго? «Я думаю, – ответил Михник на свой вопрос, – место диссидентов такого типа не у власти, а в обществе». Они создают духовное измерение демократии, а в эпоху глобализации, когда не срабатывают привычные оппозиции «правое – левое», обозначивают новые угрозы и новые надежды.

«Чего я боюсь?» – спросил Адам Михник и назвал две угрозы. Из Москвы – синдром путинизма, авторитарной власти, где практика деятельности спецслужб навязывает правила всем политическим и общественным институтам, независимо от произносимых лозунгов; в Польше подобный синдром проявился в фигурах братьев Качиньских. С другой стороны – синдром берлусконизма, когда слияние власти, денег и медиа превращает коррупцию в часть политической системы.

«Я не нашел ответ, что делать? Но я ищу надежду». Примеры итальянского неофашиста Джанфранко Фини, две недели назад выступившего с докладом о Холокосте, и аппаратчика Александра Яковлева, ставшего одним из архитекторов перестройки, говорят, что люди способны меняться к лучшему. «Есть база для пессизмизма, потому что Берлускони – это не Фини, а Путин – это не Яковлев. Но есть и база для надежды, что если никакая победа не будет в нашей жизни окончательной, то и никакое поражение тоже не будет окончательным».

Татьяна Ворожейкина назвала свой доклад «Перечитывая Гавела», оттолкнувшись от работы Вацлава Гавела «Сила бессильных», написанной еще в 1978 году, но глубоко актуальной для сегодняшней России.

«Лично у меня все происходящее с нашей страной за последнее десятилетие вызывает острое чувство стыда. Стыда за страну, которая все больше деградирует в социальном, политическом, культурном и, что особенно тяжело, в нравственном смысле. Но которая при этом все время требует особого отношения к себе, особого учета своих интересов и требований. Страну обидчивую, агрессивно истеричную и при этом крайне неразборчивую и циничную в своей внутренней и внешней политике… Образ России в современном мире достаточно четко отражает политический и человеческий кругозор подполковника КГБ, его комплексы, неврозы, фобии, как и убогие представления о человеческой природе. Россия в современном мире обладает лицом Путина. В этом убеждаешься и когда читаешь зарубежную прессу, и когда присутствуешь на международных конференциях. Поэтому единственно хорошее, что можно сказать по этому поводу, это то, что роль и влияние вот такой России все время падает». Это дает надежду, что Россия, наконец, сможет забыть о своих обидах и величии и займется решением действительно неотложных проблем.

Сегодняшняя Россия во многом похожа на Восточную Европу до падения коммунистических режимов. Насилие уже не является основным механизмом удержания власти, как при тоталитаризме, и общество нельзя четко разделить на угнетающих и угнетенных.

«Сильно упрощая, можно было бы сказать, что посттоталитарная система – это результат "исторической" встречи диктатуры с обществом потребления» (В. Гавел). Привычка жить во лжи и ситуации «самоконвоирования» (Б. Дубин) проявляется в неготовности человека пожертвовать даже частью своего относительного спокойствия и материального комфорта ради своей нравственной целостности. В 1978 году В. Гавел писал, что серость и пустота жизни в посттоталитарном обществе карикатурно отражает тенденцию, происходящую и с Западом. Не случайно Адам Михник в предыдущем выступлении сказал о синдроме берлусконизма. «Феномен Берлускони – это не только феномен власти, купленной за деньги. Это феномен сознательного упрощения общества. Берлускони, идя к власти, сформулировал это следующим образом: вся эта изощренная и тонкая итальянская послевоенная политическая культура никому не нужна; людям нужны телевизор, футбол и девочки. И по этому принципу он достаточно успешно перестраивал итальянское общество, во всяком случае, часть его, примерно равную 40 или 50%».

Особенную роль играет ложь, обеспечивающая человеку моральное алиби, «иллюзию, что он находится в согласии с человеческим укладом жизни и порядком мироздания» (В. Гавел). То, что в ложь официальной идеологии («ритуальное вранье», говоря словами С. Ковалева) мало кто верит, не меняет дела, потому что общество готово с ней мириться, поддерживая систему. Этот контракт с властью деморализует общество. Любая попытка что-либо реформировать превращается только в новый источник коррупции. Хотя 65% москвичей считает правительство Ю. Лужкова коррумпированным по всем параметрам, свыше 50% его поддерживают. В Италии около 70% населения верит в обвинения, предъявленные С. Берлускони, но 50% его поддерживают.

Власть навязывает обществу представление о своей безальтернативности. Сила нынешней власти – не в насилии и даже не в идеологическом давлении, а в предельно циничном контракте власти и общества, как бы согласившихся в том, что вообще нет (ни здесь, ни вообще нигде в мире) другого способа взаимодействия общества и власти кроме конформизма и коррупции.

Здесь невозможно говорить только о политической альтернативе. Современная оппозиция, системная и несистемная, недооценивает значение до-политических событий и процессов. Безусловно, необходимо прекратить штамповку законов, удерживающих общество в деморализованном состоянии, и обеспечить свободные выборы. Но урок прошедшего двадцатилетия говорит: если выборы не опираются на структурированное общество, они превращаются в очередную насмешку над демократией. Политика не панацея – без нравственного оздоровления, возвращения каждому человеку потребности быть свободным, ответственным и уверенным в правовой защите.

После диагноза российскому обществу как продукту встречи диктатуры с обществом потребления, несколько парадоксально прозвучал тезис доклада Александра Аузана: «За последние 20 лет Россия создала общество потребления. Это главное достижение. Когда мы горюем по поводу нереализовавшихся надежд, я предлагаю подумать о том, какие надежды реализовались. Ведь суть революции конца 80-х – начала 90-х был не в переходе к частной собственности, к рынку – кривой-косой рынок был и в советское время, а завсклада и был собственником склада. Где революция была истинная? В уходе от дефицита. И колбасу, и абсолютно любую книжку сейчас можно купить».

Нынешнее время чем-то напоминает 1616 год, в котором, как пошутил Феликс Кривин, «умерли Шекспир и Сервантес… и никто не родился». Кризис 2008-2009 гг. указал на необходимость перемен, но никаких принципиальных перемен не происходит и, похоже, в ближайшие годы не будет. Общество потребления – та модель, по которой сегодня развиваются инновации – каждые несколько лет человеку навязывается новая модель автомобиля, компьютера, телефона с массой дополнительных функций, по сути, ему совершенно не нужных. Что это за «постиндустриальный мир», вся проблема которого – как продолжать прогресс и сохранять общество потребления? Перспектива будущего для всего мира не очень понятна.

За Россию можно порадоваться – общество потребления, наконец, построено. Любой политический режим отвергался или поддерживался в зависимости от факта: он укрепляет общество потребления или нет? продвигает его вширь и вглубь или нет? В то же время страна мало что производит. Кроме природных ресурсов, которые Россия издавна выбрасывает в мир, у нее есть еще один саморастущий ресурс – креативность. Это не только радость, но и социальная проблема. Есть версии, что тоталитарное давление стимулирует мысль и что утверждение закона и права не так уж нужно творческому человеку (к закону он относится так же пренебрежительно, как к любому навязанному стандарту). При этом Россия – не единственная авторитарная страна, но ни в Ливии, ни в Северной Корее, ни в еще 47 странах, которые по рейтингу Freedom House не являются свободными, ничего сравнимого не наблюдается. Дадут ли нам что-то попытки создать свою Кремлиевую долину? Возможно, лет на пять мы получим положительный результат, а потом он снова станет отрицательным, как было при всех попытках авторитарной модернизации.

Мы переживаем неприятный период безвременья. По гипотезе американского социолога Рональда Инглхарта, ценности создаются от недостатка чего-то. Какие ценности? У общества потребления нет ценностей, у него есть утилитарности, удобства, привычки. Но если предоставить человеку самому относить его 13% подоходного налога государству, он быстро научится говорить власти: этот процент вы не заработали – там были неполадки с водой и отоплением, там плохая дорога, там школа, и т. д.

«Когда-то, 17 лет назад, – поделился Александр Аузан, завершая свое выступление, – Сергей Адамович Ковалев задал мне вопрос: "А права потребителя – это права человека?" Я над ним все эти годы продолжал думать. И мне кажется, высокое может вырасти из низкого: ростком политической свободы может быть забота налогоплательщика о своем рубле. Но чтобы вырасти, ростку нужна опора – нравственная норма, то, о чем всегда говорит Ковалев. Я – о низком, он – о высоком».

Аналитическую часть конференции завершил Сергей Ковалев, прочитавший сокращенный вариант своего доклада «Политический идеализм и реальная политика: вызов XXI века», в котором были обобщены его многолетние размышления о соотношении политики и права, о необходимости вернуться к поиску «нового политического мышления», противостоящего принципам real politique (реальной политики), инструментарий которой был описан еще Н. Макиавелли.

«Противостояние "политического идеализма" и "реальной политики" – центральное противоречие современности – определяет глобальный нравственный кризис и настоятельно требует разрешения.

Коренное различие этих направлений – несовпадение шкалы оценок. Для идеализма на вершине шкалы принцип, норма, процедура, никак ни от какого интереса не зависящие, но воплощающие совокупность идей (свободы, равноправия, гуманности – достаточность или избыточность критериев можно обсуждать) и набор табу. Это главный приоритет, и только он ложится в основу всех частных решений.

А первый приоритет реальной политики, наоборот, некий интерес (суверенитет, геополитические интересы, экономические, да мало ли) или совокупность интересов; в меняющихся обстоятельствах приоритетность интересов меняется и в конфликте интересов главная роль принадлежит обстоятельствам, а не ценностям. Лицемерие, обман, экспансия, агрессивность, недоверие, закрытость, национальный эгоизм веками были традиционными методами реальной политики, оружием дипломатической войны каждого против всех. Продолжением её хладнокровно признавалась настоящая война».

Протестные общественные движения в СССР и Восточной Европе 1960-80-х годов, выступавшие за восстановление верховенства права и закона в авторитарных государствах, создали прецедент нового политического поведения. При этом, отстаивая демократические нормы, советские диссиденты, по словам С. Ковалева, «оказались куда большими западниками, нежели сама западная элита». «Перечень примеров циничного пренебрежения международного сообщества к собственным высокопарным заявлениям занял бы тома… В центре мировой политики по-прежнему амбиции и "геополитические интересы". Традиционная политика приспособила универсальные ценности к делу, как свой рабочий инструмент». Представительная демократия в современных европейских странах и США все же умеет преодолевать свои изъяны и пороки: «Честная борьба на выборах, разделение властей, власть закона, независимый суд – весьма эффективные инструменты, хотя и не абсолютная гарантия общественного благополучия». Однако двойная мораль западной real politique обеспечила моральное алиби сегодняшней российской власти: а мы как все.

«Опрометчиво рассчитывать на "внутреннее" преобразование реальной политики». Но как лечить болезнь в международном масштабе? Варианты ответа предложил в своем докладе Сергей Ковалев.

Праздничную часть конференции открыл Григорий Явлинский, поздравивший Сергея Адамовича – в том числе и как члена партии «Яблоко». «Сергей Адамович, без вас невозможно выяснить самые главные вопросы: почему демократические реформы в России опять привели к созданию авторитарной, коррумпированной, националистической, державной системы? почему не извлекаются уроки из того, что произошло, и как их извлекать, эти уроки? может ли страна двигаться не по замкнутому кругу? наконец, почему у нас нет нормального гражданского общества, да и, похоже, вообще нет никакого общества, где люди думают друг о друге, где они небезразличны друг другу? Я поставил перед вами ряд задач и прошу в ближайшие 20-30 лет их решить» (Смех). Адвокат Борис Золотухин начал поздравление с истории: Генерал решил проверить боевой дух новобранца и спросил:
– Сынок, вот у тебя автомат и две гранаты, справа от тебя четыре противника, слева четыре противника и впереди танк, ты что будешь делать?
– Сначала расстреляю тех, кто справа, потом тех, кто слева, потом брошу гранаты в танк.
– А если справа от тебя взвод противника, слева взод противника и три танка на тебя идут, что тогда?
– Сначала расстреляю взвод справа, потом взвод слева, потом брошу гранаты в танки.
– Так, хорошо! А теперь представь: справа от тебя батальон, слева батальон, спереди и сзади танки, а над тобой кружит вертолет с десантниками?
Новобранец задумался, потом спросил:
– Товарищ генерал, скажите правду, я один буду воевать?
«Сергей Адамович, когда вы мобилизовали себя на борьбу за права человека, вы точно знали, что воевать будете один или в очень маленькой компании, а слева, справа, спереди и сзади будет ядерная держава. И были готовы к тому, что вас схватят и посадят за колючую проволоку на семь лет. И что, когда вас выпустят, вы снова возьметесь за свое дело. Никто, конечно, не ожидал, что вы победите. Но вы победили…
Во всех странах есть главнокомандующий вооруженными силами. В нашей стране есть главнокомандующий невооруженными силами. Это вы!»

По словам профессора Бременского университета Вольфганга Айхведе, благодаря советским правозащитникам и лично Сергею Ковалеву европейские ценности, ценности Просвещения в обновленном виде вернулись на Запад; Ковалев никогда не выступал абстрактно, он говорил о праве для конкретных людей, пострадавших от власти, и через него абстрактное понятие «право» получило человеческое лицо.

Также юбиляра поздравили Владимир Лукин, Александр Лавут, Людмила Алексеева, Леонид Литинский, Александр Даниэль.

Сергей Лукашевский зачитал поздравительные телеграммы, в том числе от другого именинника, отмечавшего в этот же день свое 69-летие:
«Дорогой Сергей Адамович!
Примите мои искренние поздравления с юбилеем!
Вы принадлежите к поколению людей, жизнь которых вместила в себя историю советского ХХ века. Но Ваша судьба уникальна. Вы были молодым человеком, перед которым открывалась карьера ученого-биолога, когда сделали свой нравственный и гражданский выбор, определивший всю вашу дальнейшую жизнь. Соратник Андрея Дмитриевича Сахарова, Вы принадлежите к плеяде защитников прав и достоинства человека, борцов против насилия и произвола в любых проявлениях. Вы остаетесь верным своим убеждениям, которые во все времена требуют от человека нравственного и интеллектуального мужества.
Я высоко ценю Вас как человека, гражданина, много сделавшего для того чтобы Россия встала на путь свободы и демократии.
Желаю Вам, дорогой Сергей Адамович, здоровья, бодрости духа, душевных сил и творческой энергии.
Обнимаю,
Михаил Горбачев».

Вечером состоялся праздничный ужин в «Мемориале».

Николай Гладких,
Международный «Мемориал»

Фото автора

См. также: