Время расставания. Памяти Яцека Качмарского

Андрей БлинушовАндрей Блинушов: "Страшно стало просыпаться - "лента плохих новостей" и некрологов превращается в бесконечность."

 

 

Вот и для меня, сорокалетнего, видно, пришло время расставаний…

От польского друга сегодня пришла страшная весть - умер Яцек Качмарский. Один из самых значимых польских бардов, яркий поэт и композитор, бесспорный кумир польской интеллигенции 80-х.

Я познакомился с Яцеком на одном из частных концертов в Варшаве ("квартирнике") в 1992 году, где двухчасовое выступление барда просто перелопатило мне душу. Сильный голос, мастерская гитара, потрясающие метафоры, взрывной темперамент. Исполнение Качмарского можно сравнить разве что с Владимиром Высоцким - все на грани, до последней капли, от крика до шепота.

Нас познакомили в перерыве. "Ну вот, что же вы раньше не сказали, что здесь друг из России, - упрекнул Яцек гостеприимного хозяина "квартирника". И потащил за собой через толпу гостей. "Если вы любите Высоцкого, я сейчас для вас буду петь…"

Ощущение - как будто упал с девятого этажа, а приземлиться не можешь. Такого мощного, точного, по-настоящему гармоничного исполнения песен Высоцкого я в жизни никогда не слышал. Яцек пел свои вольные переводы Высоцкого на польский. И какие это были переводы!

Через несколько лет польский исторический журнал "Карта" организовал в Подкове Лесной под Варшавой конференцию о трагических страницах польско-российской истории. Куда пригласил правозащитников и историков из российского общества "Мемориал". Мы привезли с собой Юлия Кима, а польские друзья пригласили Яцека Качмарского. Оцените замысел!

Концерт был, клянусь, просто фантастическим. Два с половиной часа - Качмарский и Ким. Песни, посвященные вчерашнему диссидентскому прошлому - любимец московских кухонь, "бард правозащитников и вольнолюбцев" Юлий Ким и трибун польской "Солидарности" Яцек Качмарский…

Оба страшно переживали - как иноязычная аудитория воспримет? Юлий, услышав мастерскую гитару Качмарского, заупрямился: "Не, ребята, ну не пойду я позориться как любитель…" А Качмарский, увидев на сцене так хорошо нам знакомый театр одного актера - Кима - нервно закурил: "Я же просто лектор по сравнению с ним…"

В результате оба, подстегиваемые страстным желанием дотянуться друг до друга, такой дали жизни…

В 1995 году, вскоре после страшного погрома, который устроили российские войска МВД в чеченском селе Самашки, мы привезли в Польшу выставку фотосвидетельств об этих страшных событиях. Кшиштоф Гоздовский организовал в центре культуры под Познанью дискуссию о войне в Чечне и проблеме личной ответственности человека за происходящие события. Яцек Качмарский сразу и решительно согласился принять участие. "Господи, ну почему наши-то барды молчат, - думали мы тогда, - ведь как важен их голос в антивоенной борьбе!".
Благодаря участию Яцека сотни людей в Польше тогда подписали обращение к президенту России с призывом к мирным переговорам.

Но будем справедливы - Юлий Ким, Александр Городницкий, Александр Мирзоян решительно осудили продолжение жестокой военной кампании в Чечне и приняли участие в акциях российского антивоенного движения.

… В декабре 2003 года мы узнали, что Яцек болен - рак горла. Он мучительно переживал невозможность петь. Пронзительные и печальные стихи Яцека читал нам Кшиштоф Гайда, профессор Познаньского университета, друг и исследователь творчества Качмарского, автор книги о барде. Три декабрьских морозных дня мы слушали диски Яцека, пели под гитару его песни, читали стихи и… писали "Качмару" электронные письма. На которые Яцек, смертельно больной и уставший, сразу же отвечал. С присущей ему иронией, отвергая наши потуги "отлить его в бронзе", размышлял о свободе:

"…Недавно я написал небольшой текст о художниках, которые, когда закончилось военное положение в Польше, почувствовали себя несчастными, потому что решили, что теперь они не нужны. Я думаю, что военное положение длится - для каждого из нас - всю жизнь, от рождения до смерти. Всегда нам кто-то бросает вызов, всегда мы стоим перед выбором: действовать или сложить руки, бунтовать или слушаться, думать или просто поглощать пищу. Раньше мои песни были о неволе, а теперь - о том, что делать со свободой…"