Олег Орлов: правозащитники и "дипломатический язык"

Олег ОрловПредседатель Совета Правозащитного Центра "Мемориал", член Правления Международного общества "Мемориал" Олег Орлов рассказывает о диалоге по правам человека между Россией и Европейским Союзом и месте российских неправительственных организаций в этом процессе.

 

 

- Сейчас много говорят об ухудшении отношений между Россией и Европейским Союзом. Больше месяца назад, в мае, представители ряда российских правозащитных организаций накануне консультаций ЕС и России по правам человека встречались с делегацией Евросоюза. Однако ни об этой встрече, ни о самих консультациях правозащитники почти никакой информации не распространяли. Почему? Ведь, казалось бы, в нынешних условиях – это важная тема.

- Да, в общем, не о чем особо было говорить. На протяжении прошедшего года вырисовался характер этих мероприятий – вялый диалог сторон, не горящих желанием всерьез обсуждать проблемы.

- И все же – что такое эти консультации, как давно они начали проводиться, где они происходят?

- Проводятся они в рамках диалога Евросоюза и России. Это был уже пятый раунд консультаций. С марта 2005 года они проходят дважды в год – весной и осенью. На них ставятся вопросы, как обобщенные (например, о ситуации со свободой слова), так и по конкретным отдельным примерам нарушений прав человека. Речь идет о ситуации и в России, и в странах Евросоюза.

Обычно на подобных встречах от Европейского Союза выступают представители т.н. «тройки»: страна-председатель ЕС, страна, которая будет следующим председателем, и Европейская Комиссия (исполнительная власть в ЕС). На последней встрече впервые принимали также участие руководители департаментов по правам человека МИДов нескольких европейских стран - тех, которые будут председателями ЕС в ближайшее время, а также несколько европарламентариев.

Среди них обязательно есть люди, профессионально занимающиеся вопросами прав человека. Российскую сторону, к сожалению, представляют только сотрудники МИДа. Но очевидно, что в подобных диалогах о правах человека должны участвовать не только дипломаты. На многие вопросы они не могут внятно ответить, и точно задать вопросы подчас не могут.

Да и сам по себе «дипломатический язык» по своей природе таков, что о правах человека конкретно говорить на нем сложно. Поэтому, кроме дипломатов, в таких встречах должны участвовать омбудсмены, сотрудники прокуратур, правоохранительных органов, различные эксперты. Делегация ЕС обращалась именно с такой просьбой к российской стороне. Но ничего подобного не происходит, диалог по-прежнему ведут дипломаты.

Кстати, в качестве экспертов та и другая сторона могла бы приглашать представителей неправительственных организаций. Пусть бы, например, российская делегация пригласила представителей неправительственных организаций русскоязычного меньшинства в Эстонии.

До сих пор консультации проходили в столицах стран-председателей ЕС. Предложения провести их в столице России каждый раз наталкиваются на решительный отказ. Этому может быть несколько объяснений. Во-первых, я думаю, что наши власти опасаются проявлений в Москве активности правозащитников и оппозиции. А во-вторых, в Москве будет очень трудно отказаться пригласить на консультации сотрудников прокуратуры и т.п. и, следовательно, будет труднее уходить от содержательного разговора.

- НПО играют какую-то роль в подготовке этих консультаций?

- Здесь следует обратиться к истории. Итак, первый раунд консультаций прошел в марте 2005 г. в Люксембурге. В это время мы, представители ряда неправительственных организаций, находились в Женеве на сессии Комиссии по правам человека ООН (ныне преобразованной в Совет по правам человека). Это был форум, где публично обсуждалась ситуация с правами человека.

Конечно, очень многое предварительно обсуждалось в кулуарах, однако итогом становилось вынесение в публичное пространство проектов документов по ситуации с соблюдением прав человека в той или иной стране или регионе, или по каким-либо проблемам, общим для многих регионов.

Тогда, в 2005 г., мы говорили с представителями стран Европейского Союза о необходимости вновь поднять вопрос по ситуации с правами человека в Чеченской Республике, поскольку в предыдущие годы этот вопрос уже поднимался. Например, в 2000 и 2001 годах Комиссией ООН были приняты резолюции, осуждающие массовые нарушения прав человека в Чеченской Республике.

Это были очень важные публичные документы, сигнал для России, ориентир для мирового сообщества. Однако в последующие годы такие резолюции принять не удавалось. Россия начала кулуарно договариваться с Китаем, Зимбабве, Кубой, с другими подобными странами по принципу: мы вас не осуждаем, а вы нас не осуждаете.

В результате проваливались все важные резолюции по ситуации в этих странах, массово и систематически нарушающих права человека.

Тем не менее, Европейский союз продолжал выносить свою позицию на публичное обсуждение, и мы постоянно подчеркивали важность таких шагов. Но весной 2005 г. представители стран Евросоюза в Комиссии ООН сообщили нам, что больше не намерены выносить на обсуждение проект резолюции по ситуации в Чечне из-за полной бесперспективности такого шага. На наши возражения – мол, не правильно даже не пытаться использовать такой специализированный международный механизм, полностью нацеленный на защиту прав человека - нам ответили, что теперь у Евросоюза для воздействия на ситуацию с правами человека в России открывается иная замечательная возможность. Идет диалог Евросоюз-Россия, и в его рамках проводятся консультации, посвященные правам человека.

Именно в рамках этих консультаций Евросоюз сможет полностью изложить свои позиции. Замечательно, если российские НПО смогут встроиться в этот процесс!

Мы последовали этому совету. На протяжении двух последних лет и представители международных неправительственных организаций, и российские правозащитники добиваются участия НПО в этих консультациях. И здесь есть определенное продвижение.

Осенью 2005 года российские и международные правозащитные организации провели в Брюсселе параллельно официальным консультациям свои слушания, посвященные вопросам соблюдения прав человека в России. А уже весной 2006 г. правозащитники были приглашены в Вену на встречу с делегацией Евросоюза накануне официального раунда консультаций ЕС-Россия.

Мы предварительно обратились к российскому МИДу с просьбой о совместном проведении таких встреч, в которых участвовали бы представителей России, ЕС, а также международных, европейских и российских неправительственных организаций для совместного обсуждения ситуации с правами человека в Европе и России.

Нам казалось, что это будет интересно всем сторонам. Но, к нашему большому сожалению, представители российского государства решительно отказались от подобного диалога. Они отказываются даже от предложения встретиться с нами накануне официальных переговоров.

- Вы посылали официальные письма с просьбой о встрече?

- Да. Более того, в прошлый раз мы летели с российской официальной делегацией в одном самолете и говорили с членами этой делегации. Мы опять предложили: давайте встретимся, приходите на нашу встречу с европейской делегацией. Ответом было: нет, мы с вами всегда можем встретиться отдельно, в Москве. Конечно, накануне европейских встреч можно было бы устроить официальный брифинг в Москве, на котором МИД и правозащитные организации обменялись бы мнениями по вопросам, которые предстоит обсуждать на консультациях. Но и от этого они уклоняются.

То есть на протяжении уже этих двух лет представители нашего государства на консультациях стремятся не допустить хоть какого-то участия гражданского общества в диалоге России и Евросоюза о правах человека. Мы же, наоборот, доказываем, что участие неправительственных организаций – и не только российских – в качестве хотя бы наблюдателей было бы чрезвычайно полезно.

Наши предложения мы изложили в открытом письме, адресованном правительствам государств ЕС, правительству РФ, Федеральному Собранию РФ, Европейскому Парламенту, Европейской Комиссии, подписанном 75-ю правозащитными организациями из многих регионов России. И если европейцы с этим соглашаются, то российская сторона жестко настаивает: это диалог межгосударственный, и регламент не предполагает участие в таких консультациях неправительственных организаций. Но почему бы не внести изменения в регламент?

Ведь есть много межгосударственных форумов (ОБСЕ, различные структуры ООН и т.д.), в которых активно участвуют неправительственные организации. При этом российская сторона, казалось бы, может получить от этого даже пользу, пригласив, например, на консультации в качестве экспертов кого-то из лояльных членов Общественной палаты. Впрочем, понятно почему они так упорствуют – участие представителей общества в любом случае сделает этот диалог более публичным, придаст ему импульс, заставит его участников говорить по существу. А у них цель, наоборот, максимально выхолостить этот процесс, превратив его в пустой ритуал.

- Значит, пока участие правозащитных НПО в этих консультациях ограничивается встречами накануне каждого раунда консультаций с делегацией одной стороны – Евросоюза? И как они проходят, кто в них принимает участие?

- Было уже три такие встречи. В них участвовали представители Московской Хельсинкской группы, «Мемориала», Комитета «Гражданское содействие», Центра «Демос», Центра развития демократии и прав человека, Фонда защиты гласности, Информационно-аналитического центра «Сова», Общероссийского движения «За права человека», Союза комитетов солдатских матерей России, Комитета против пыток, Фонда «Общественный вердикт», Московского Бюро по правам человека, Общества российско-чеченской дружбы – это от российского гражданского общества.

От международных организаций были представители Международной Амнистии, Международной Хельсинкской федерации, Хьюман Райтс Вотч, Международной федерации прав человека, Русско-немецкого обмена. Обычно участвуют организации, содержательно занимающиеся хотя бы одной из проблем, которые Евросоюз намерен поднять на предстоящих консультациях. Организация должна быть готова подготовить заранее краткий доклад по проблеме.

Впрочем, накануне консультаций мы сами тоже предлагаем темы, которые, с нашей точки зрения, было бы важно обсудить на консультациях. Особых разногласий с делегацией ЕС у нас в этом не наблюдается. Кроме того, мы направляем делегации ЕС заранее пакет с изложением конкретных примеров нарушения прав человека в отношения отдельных граждан. Это случаи либо наиболее вопиющие, либо общественно значимые, либо ярко характеризующие систему нарушения прав человека. Мы просим на консультациях задавать вопросы по этим случаям.

- И какие темы обсуждались на последней встрече НПО с делегацией ЕС?

- Во-первых, - свобода мирных собраний. Конечно, эта тема возникла в связи с недавними разгонами «маршей несогласных». Но мы говорили не только об этих маршах, но о систематических нарушениях в нашей стране на протяжении последних лет права граждан на проведение митингов, демонстраций, пикетов, о создании властями списков неблагонадежных граждан, о массовых незаконных задержаниях неблагонадежных по всей России накануне протестных акций.

- Эту тему предложил Европейский союз или вы сами на ней настояли?

- Предложение поступило от делегации ЕС, и это полностью совпадало с нашими планами. Далее, обсуждалась темы свободы объединений (в первую очередь ситуация с российскими НПО), свобода выражения мнений, расизм и ксенофобия. В рамках последней темы мы подняли вопрос также и о злоупотреблениях со стороны власти анти-экстремистским законодательством.

Понятно, что борьба с расизмом и ксенофобией предполагает борьбу с экстремизмом, но в условиях России анти-экстремистское законодательство, к сожалению, часто используется для борьбы власти с неугодными общественными организациями. Экстремизм понимается и толкуется нашей властью слишком широко.

Обсуждались также темы ситуация на Северном Кавказе, избирательные права, независимость судебной системы. Кроме того, мы подняли вопрос о выполнении Российской Федерацией международных обязательств (в том числе и решений Европейского Суда). Эта тема нам также кажется тревожной и важной.

И опять же мы сами подняли вопрос о политзаключенных в нашей стране. Мы говорили, что за последние полгода сильно ухудшилась ситуация у таких политзеков, как Данилов, Сутягин, Трепашкин, Талхигов. Их помещение в более жесткий режим и связанное с этим ухудшение здоровья вызывают у нас серьезные опасения. Также ухудшается ситуация Ходорковского и Лебедева в связи с возможностью заведения нового уголовного дела.

Кроме того, был кратко затронут вопрос о том, как, по нашему представлению, можно улучшить, реформировать данные консультации ЕС – Россия. Конечно же, мы говорили о важности участия неправительственных организаций в этом диалоге.

И еще один вопрос был поднят по нашей инициативе. Мы высказали нашу озабоченность событиями в Таллине, выразили сомнения в том, что у правительства Эстонии была крайняя необходимость переносить памятник и захоронения именно накануне дня Победы. Наша точка зрения состоит в том, что подобные поспешные действия не могут не привести к массовым волнениям. Они ведут лишь к дальнейшему расколу в эстонском обществе. Особую озабоченность у нас вызывают сообщения об избыточном применении силы по отношению к митингующим. При этом, мы безусловно осуждаем погромы и акты вандализма, которые затем произошли в Таллине.

Однако эти беспорядки не могут служить оправданием непропорциональному применению силы. Мы призвали Европейский союз обратить на эти события пристальное внимание, изучить ситуацию и, если там действительно имели место нарушения международных обязательств, указать Эстонии, как одному из членов Евросоюза, на недопустимость таких действий. При этом мы отметили, что подача информации об эстонских событиях российскими СМИ была неадекватна, в большинстве случаев явно тенденциозна.

- В каком месте проводилась встреча? Я задаю этот вопрос с целью узнать, какой статус имело происходившее. Был ли выбор места признаком повышения статуса по сравнению с предыдущими консультациями или нет? Сколько времени длятся такие встречи?

- Встреча происходила на территории МИД Германии. Статус этой встречи не повысился и не понизился по сравнению с первой, весной с 2006 г. Длятся такие встречи обычно более трех часов.

- Кто выступает инициатором таких встреч?

- Обе стороны: представители Евросоюза и представители неправительственных организаций подтверждают свое стремление к диалогу. За это время сложился определенный алгоритм взаимодействия. Накануне официальных встреч мы встречаемся с представителями Еврокомиссии, а также с представителями посольств стран Евросоюза в Москве. Ключевую роль здесь играет посольство страны, которая председательствует на данный момент в Евросоюзе.

Мы говорим с ними о том, какие, на наш взгляд, темы являются актуальными на данный момент, какие вопросы мы бы хотели затронуть в ходе консультаций. Они вырабатывают какое-то свое видение, а потом сообщают нам о месте и времени, где будет проводиться встреча с делегацией ЕС накануне консультаций. Разумеется, расходы на поездку покрывает нам отнюдь не Европейский союз. Мы каждый раз мы сами ищем спонсоров, едут те, кто может предоставить по темам доклад.

- А «мы» - это кто в данном случае?

- «Мы» - это группа российских НПО, которые начали этот процесс. Круг его участников расширяется раз от раза. В него должны вовлекаться больше представителей НПО из разных регионов России.

- Очевидно, что правозащитные НПО, российские и международные, активно пытаются использовать этот новый международный механизм. Можно ли уже подводить какие-то итоги? Насколько удается оказывать влияние на ход официальных консультаций?

- Влиять как-то удается. Но в целом выводы неутешительные. И меня лично, и всех участников со стороны российских НПО и формат консультаций, и их результаты вряд ли могут удовлетворить.

По итогам этих консультаций стороны выпускаются пресс-релизы. Но написаны они таким «птичьим дипломатическим языком», который скорее призван скрыть произошедшее, чем внятно подвести итоги.

Кроме того, для российских НПО, принимавших участие в подготовке очередного раунда консультаций, по его завершению в Москве проводится специальная встреча, на которой описывается ход и итоги очередного раунда консультаций. Организует его посольство страны-председателя Евросоюза.

И снова подчеркну, к сожалению, не российская делегация нам рассказывает о проведенных консультациях. Российская делегация совершенно не хочет отчитываться перед своим гражданским обществом. Пусть отчитывалась бы хоть перед Общественной палатой, но и этого нет.

Наше общее впечатление таково: происходит достаточно вялый диалог России и Европейского союза. Одна сторона говорит что-то свое, потом вторая говорит свое, одна сторона задает вопрос, вторая на него что-то как-то отвечает, затем в свою очередь задает вопрос и получает на него какой-то ответ. Затем стороны расходятся, чтобы встретиться через полгода с тем же результатом.

При этом на конкретные вопросы, заданные европейцами с нашей подачи, российская сторона чаще всего отвечает либо общими ничего не значащими фразами, либо лжет.

Например, на последних консультациях российской делегации был задан вопрос о состоянии здоровья Михаила Трепашкина, об оказании ему медицинской помощи. Ответ был следующий: его состояние вполне удовлетворительное, в колонии его обследовали врачи, которые пришли к выводу об отсутствии необходимости в госпитализации. Между тем, имеется вполне достоверная информация о значительном ухудшении здоровья М.Трепашкина, но европейская делегация вежливо и дипломатично удовлетворилась ответом российской делегации.

Или на предыдущих консультациях на вопрос о незаконной высылке из России в Узбекистан беженца Рустама Муминова ответ делегации РФ гласил: он был административно выслан на основании решения суда, поскольку находился на территории России незаконно. Европейская делегация с чувством выполненного долга (ведь вопрос-то был поднят!) удовлетворяется этим ответом.

Между тем, на это надо было возражать – решение суда в законную силу не вступило, ведь позднее в кассационном порядке решение суда оно было оспорено. Эта высылка была осуществлена не только вопреки специальному решению Европейского суда по правам человека, но и вопреки нормам российского законодательства. Но, нет, делегация ЕС не может позволить себе уличить своих российских коллег во лжи.

- А если бы на консультациях находились представители НПО?

Даже если бы у НПО не было право голоса, обе делегации понимали бы, что здесь сидят специалисты по данному вопросу. Мы буквально в тот же день комментировали бы ложь в СМИ. Именно поэтому нас там и не хотят видеть.

- А задает ли в свою очередь делегация России вопросы делегации ЕС на этих консультациях? И какие получает ответы?

Да. Например, на последних консультациях, был задан вопрос о событиях в Таллине, о дискриминации русскоязычного населения, о применении там избыточного насилия со стороны правоохранительных органов. И должен сказать, что европейская делегация повела себя не совсем, как российская, но похоже. Они начали говорить общими фразами о рамочных конвенциях, которыми определяется защита прав меньшинств в европейских странах. Что существуют-де такие-то механизмы и процедуры, что в Европейском союзе очень внимательно относятся к защите прав меньшинств, что всегда остается возможность защиты в судебном порядке. Таким образом, разговор уводится от конкретных примеров в поле самых общих рассуждений. Похоже, что это вполне устраивает российскую делегацию. Во всяком случае, она не настаивала на более четком и конкретном ответе.

- Диалог «глухих»?

- Что-то вроде того. Ответ всегда невнятный, но никто не цепляется, никто не упрекает за невнятность, никто не требует четкости и проясненности. Что мы в результате имеем?

Приоритет дипломатического этикета, нежелание слишком сильно давить на Россию, боязнь, что она вообще может «хлопнуть дверью», нежелание из-за проблем прав человека испортить отношения с Россией и на других направлениях – все это ведет к выхолащиванию диалога стран Европы с нашей страной.

Вопрос о ситуации с правами человека в России Евросоюз увел из публичного пространства в Комиссии, а теперь Совете по правам человека ООН. Вместо этого возник вялый, ни к чему никого не обязывающий, практически непубличный, полукулуарный диалог ЕС-РФ. Впрочем, в личных разговорах мы выясняем, что и представителей Евросоюза такая ситуация также не устраивает.

- Как вы представляете себе выход из сложившейся ситуации?

- Сейчас готовится документ, соглашение между Европейским союзом и Россией. Было старое соглашение, срок его истек. Заключение нового соглашения было заблокировано Польшей из-за запрета импорта в Россию мяса из этой страны. Но раньше или позднее оно будет заключено. Нам представляется, что это соглашение обязательно должно включить в себя отдельный раздел по вопросам прав человека. Эта тема должна быть не просто упомянута как некоторый общий горизонт, объединяющий Россию и Евросоюз, как было в старом соглашении.

Нужно прописать некоторую конкретику взаимодействия. Можно, например, придать больший официальный статус консультациям. Пусть эти консультации ведут к каким-то конкретным результатам. Каждая сторона будет иметь право требовать подробных и конкретных ответов на заданные вопросы.

Мы отнюдь не представляем себе Евросоюз в качестве стороны, контролирующей Россию, или как структуру, которая все время будет грозить пальчиком России: ай-яй-яй, вы здесь не правы! Если речь идет о диалоге равных (а последнее никто не оспаривает), значит, у обеих сторон должны быть одинаковые права и обязанности.

Если делегации Евросоюза задают вопрос об избиении или задержании демонстрантов в Эстонии, то российская делегация не должна получать расплывчатые ответы (типа: «у нас в Европе существуют определенные законодательством нормы, конвенции; а если что-то не нравится, то права можно замечательно защищать в судах»). И если российская делегация приводит конкретные имена и детали задержания и спрашивает, а правда ли, что права таких-то лиц были нарушены, как были наказаны должностные лица, превысившие свои полномочии и т.п. – на эти вопросы в таком случае представители Европейского союза будут обязаны отвечать конкретно.

Нам представляется, что если российские власти действительно озабочены проблемой русскоязычных в Прибалтике или мигрантов в странах Европейского союза, то это и будет механизмом, который будет помогать решать данные проблемы.

Мы считаем, что в соглашении ЕС-РФ должен быть отдельный раздел, прописывающий все эти механизмы. Возможно – оптимальный вариант – взаимная инспекция, поездки инспекционных групп для встречи с должностными лицами, с представителями прокуратуры, с гражданами. Это и было бы плодотворным сотрудничеством.

- А что реально происходит с подготовкой нового соглашения?

Опять же, этот процесс идет абсолютно кулуарно, он совершенно не прозрачен для общественности. В личных разговорах представители Евросоюза говорят нам, что делают все для того, чтобы в новом соглашении как-то более конкретно были прописаны вопросы взаимодействия в области прав человека. Но переговоры идут трудно. А на наши заявления о необходимости открыть проект договора для общественности на нас испуганно машут руками. Мол, что вы – тогда вообще все сорвется!

Я же, наоборот, опасаюсь, что подобный образ действий структур Евросоюза, ответственных за диалог с Россией, с большой вероятностью ведет к провалу этого диалога. Был бы рад ошибиться.

Интервью подготовила Алена Малахова