Скатываясь в хаос. Украинские впечатления Тани Локшиной

В конце мая на дороге из Донецка в Луганск у меня потребовал документы небритый мужик в семейных трусах и майке-алкоголичке не первой свежести. Он остановил нашу машину на "сепаратистском" блокпосту – трусы были камуфляжной раскраски, а на плече болтался автомат Калашникова. За последние 10-15 лет множество увешанных оружием людей проявляли к моим документами живейший интерес. Большинство из них не оставили приятных воспоминаний, но, по крайней мере, все они были в штанах. На кончике языка вертелось: "Пойди, оденься, а потом документы спрашивай!" – но приходится улыбнуться и предъявить паспорт – с "калашниковым" не поспоришь...

Увиденное на юго-востоке Украины в мае этого года чем-то напоминало кадры из документальных фильмов про Дарфур или Сомали – непонятные люди в камуфляже или в рванье, размахивающие оружием из окон несущихся по дороге машин. Одно такое транспортное средство в городе Славянск произвело на нас с коллегой неизгладимое впечатление. Эту машину, как рассказали местные жители, вооруженные "защитники города" отобрали у незадачливого водителя, позволившего себе нарушить установленный ими комендантский час. Точнее не отобрали – а "конфисковали на нужды революции". После чего выбили окна, проделали в крыше дыру, раскрасили авто под камуфляж, и теперь гоняют на нем с торчащими наружу "калашами". Картина совершенно абсурдная, но как-то не до смеха – ведь это место все больше похоже на зону военных действий со всеми основными атрибутами, включая минометный обстрел.

В селе Семеновка на окраине Славянска крохотная старушка в цветастом платке показывает то, что осталось от ее дома. Она сбивчиво объясняет, как читала Библию – она ведь каждый вечер читает Библию – и тут все вокруг взорвалось, и стена рассыпалась, а она поползла по полу, залезла под стол… Восьмидесятилетняя Баба Зина растерянно оглядывается, всплескивает руками: "Вот так… И куда мне теперь? У меня ничего не осталось… Но я на хлебе и воде жить готова, лишь бы перестали стрелять." Только вот "стрелять" продолжают – и вот несколько ночей баба Зина отсиживается в подвале у соседей.

Рядом еще один дом, наполовину разрушенный минометным огнем. И несколько пострадавших домов чуть подальше. Судя по характеру разрушений и расположению воронок – снаряды прилетели с холма Карачун, на котором обосновались украинские военные. Об этом на перебой рассказывают и жители Семеновки: "Наши ребята по ним стреляют, а они по нам, и наши ребята нас от них защищают, чтобы они нас вообще не убили…" То бишь ополченцы обстреливают украинских силовиков – и те отвечают миномётным огнем на минометный огонь. А перепуганные люди прячутся по подвалам. Возле села большой "сепаратистский" пост, и немало людей с оружием и в камуфляже попадают в наше поле зрения, пока мы идем от одного разрушенного дома к другому.

Баба Зина говорит по-украински. Никаким другим языком она не владеет. А еще она не понимает, что происходит и не ожидала на своем веку увидеть еще одну войну. С точки зрения международного права интенсивность боевых действий еще не дошла до того уровня, когда происходящее можно без тени сомнения определить как "вооруженный конфликт" – но попробуй-ка объяснить это Бабе Зине и ее односельчанам. Тут от разрыва закладывает уши, земля вздрагивает под ногами, близко, очень близко, и ты сам уже не уверен в актуальности юридической терминологии.

На следующий день два журналиста погибают под минометным огнем в другом селе рядом со Славянском. Один из них, русский, Андрей Миронов, работал в Чечне в обе войны и в тех страшных войнах выжил – для того, чтобы умереть здесь.

В пострадавшей от обстрела психиатрической больнице Славянска, куда мы приезжаем днем позже, остаются несколько десятков пациентов. У кого были заботливые родственники, тех забрали. А эти никому не нужны. Сестры рассказывают, как накануне переносили неходячих больных в подвал, потому что обстрел и нужно в убежище – и невольно вспоминаешь другую психиатрическую больницу, в Грозном, и рассказы врачей, как выли больные под бомбежкой… Те больные тоже не были никому нужны.

Мы проезжаем через блокпосты ополченцев. Здесь увидишь и подростков, и личностей неопределенного возраста с трясущимися руками – и те и другие с оружием. Встречаются и опытные боевики – их не так много и видно за версту.

Один житель Луганска рассказывал нам на днях, что желающие получить автомат могут просто пойти в штаб-квартиру "сепаратистов" в захваченном здании СБУ, предъявить паспорт, расписаться – и пожалуйста, ты уже при оружии. В этом ополченцы со всей очевидностью недостатка не испытывают, что в Луганской области, что в Донецкой.

Пока в других регионах Украины выбирали президента, на юго-востоке с населением в шесть с половиной миллионов вооруженные люди атаковали избиркомы, запугивали, избивали, похищали сотрудников избирательных комиссий и представителей кандидатов, и просто сеяли хаос. Регион скатывался в правовой вакуум, и единственной властью становилось оружие.

26 мая, на следующий день после выборов, мы должны были улетать из Донецка. Но рано утром аэропорт захватила группа ополченцев, и уже никто никуда не летел. Вокзал еще работал – и нам было невдомек, что буквально через несколько часов там тоже будут стрелять и начнется пожар… Таксист, который вез нас к поезду, бубнил себе под нос: "Я не за Киев, я не против Киева, я просто хочу чтобы прекратился этот бардак…" Большинство наших собеседников на юго-востоке Украины, кажется, хотят именно этого.

Хьюман Райтс Вотч опрашивает жителей села Семеновка, Донецкая область, Украина Таня Локшина, HRW, 23 мая 2014 г.