"Какую историю я хочу помнить?"

"Только из тех, кто вырвался, и может состоять настоящее гражданское общество – это один из главных выводов, который сделали для себя участники дискуссии в Перми..."

"Какую историю я хочу помнить?" - дискуссия под таким необычным названием прошла 13 апреля в Перми. В ней приняли участие студенты исторического факультета Пермского государственного педагогического университета, а также сотрудники и волонтёры двух общественных организаций – пермского Молодёжного «Мемориала» и немецкой «Акции искупления – службы делу мира» (ASF).

Идея проведения дискуссии принадлежит немецкой стороне. Волонтёры ASF, проходящие в настоящее время «добровольный социальный год» в общественных организациях Москвы, Санкт-Петербурга, Перми, Воронежа и Волгограда, живо интересуются историей нашей страны. И особенно так называемым сталинским периодом (1930 – 1950-х гг.).

Не меньший интерес они проявляют и к современному российскому обществу. Как сегодня оно воспринимает свою непростую историю? Сделаны ли выводы из тех трагедий, которые выпали на его долю?

Вопросы весьма актуальные, учитывая, что в последнее время в России всё явственней проступает тенденция по очередному пересмотру отечественной истории в духе «героических свершений и подвигов», оправдания политических репрессий и принесённых жертв.

Мы становимся свидетелями возвращения державно-патриотической терминологии, мифов о «сильной руке» и хорошем «Хозяине». В связи с этим понятно, почему идея проведения подобной дискуссии встретила горячую поддержку в Молодёжном «Мемориале».

Обсуждение предваряли два выступления с немецкой и российской стороны. Волонтёры ASF рассказали собравшимся о том, каким трудным и противоречивым путём шло немецкое общество по осознанию своей ответственности за преступления нацистского режима в 1930 – 1940-е годы. И насколько непростым и незавершённым выглядит этот процесс сегодня.

Директор Молодёжного «Мемориала» Александр Михайлович Калих поделился своими соображениями относительно сегодняшних настроений в российском обществе и противоречиях, связанных с сохранением памяти. Оба выступления сами по себе были дискуссионны и стали отправной точкой, «затравкой» для последующего разговора.

Организаторы предложили участникам разделиться на три интернациональные группы. Именно в них и проходила самая бурная часть дискуссии. Участники групп обсуждали и пытались найти ответы на пять блоков вопросов:

1.Что мы сегодня знаем о тоталитарном прошлом Германии и России? О политических репрессиях в советский и нацистский период? О «Большом терроре» в 1937-38 годах?

2.Откуда мы черпаем информацию об этом? Достаточно ли её сегодня?

3.Наше отношение к этому прошлому и репрессиям власти против своих граждан: 1) они были необходимы, их нельзя было избежать в тот период или 2) это трагедия XX века, так и неосмысленная современниками?

4.Какая память, какая история нам вообще нужна? Героическая история России («великая держава без грехов и недостатков»)? Трагическая история? «Безоценочная» история («Что есть, то есть. Что запомнили, то и знаем»)?

5.Старые и новые мифы отечественной истории (Мифы войны. Миф о Победе. Миф о «добром и справедливом тоталитаризме». Миф об «эффективном менеджере». Миф о Катыни). Зачем и кому они нужны? Что мы можем предпринять?

Подводя итоги трёхчасового обсуждения, модераторы трёх групп отметили в своих резюме, что ни один из вопросов, по сути, не получил однозначных ответов.

К примеру, на вопрос «Достаточно ли нам сегодня информации о тоталитарном прошлом Германии и России?» немцы отвечали, что их со школы, и даже чуть ли ни с детского сада интенсивно снабжают информацией о нацистском прошлом Германии.

Российские же волонтёры и студенты сетовали на то, что им трудно найти сведения о времени тоталитаризма. Родители в большинстве своем неохотно рассказывают о репрессиях, прокатившихся по судьбам их предков. В школьных учебниках истории слишком мало страниц отведено этому трагическому периоду в жизни страны. Педагоги в школах и вузах, как правило, тоже недостаточно хорошо подготовлены к освещению времени, связанного с советским государственным террором.

Одна из групп решила выявить признаки, которые могли бы свидетельствовать о том, что в обществе достаточно информации, касающейся тяжёлых и трагических страниц в истории. К таким идеальным признакам они отнесли: наличие и постоянное расширение альтернативных источников информации, наличие общественных организаций, занимающихся исследовательской и историко-просветительской работой, наличие независимых СМИ, отсутствие цензуры.

Одна из участниц к таким признакам отнесла возможность общества давать отпор агрессивной политике государства и любым рецидивам репрессий. По общему мнению группы указанные признаки ещё не стали бесспорным фактом для России.

Участники дискуссии разошлись в оценках осознания российским обществом трагичности репрессивного прошлого страны. Часть аудитории считает, что трагедию по-настоящему осознают лишь 10-15% россиян. Это прежде всего те, у кого пострадали родственники.

Другие же участники (в основном студенты-историки), склонны сильно преувеличивать эту цифру – вплоть до 70% населения. Это лишний раз подчёркивает, насколько неравномерно распространяется и воспринимается информация о государственном терроре.

Немецкие участники сошлись во мнении о том, что более 80% населения Германии отчётливо понимают трагедию нации в 1930 – 1940-гг.

Такая же разноголосица была и в вопросе о том, какая история нам нужна. В сознании многих участников дискуссии до сих пор преобладают стереотипы о важном и необходимом воспитательном аспекте «героической» истории. И, соответственно, им трудно отказаться от нее.

Также как и трудно ответить на вопрос о том, как, когда и в каком объёме можно говорить о репрессиях и их жертвах? Когда можно «вылить» на человека эту информацию: в 15 лет, в 25, в 40? Или всё-таки людей лучше «беречь» от страшной правды?

Выходом, по мнению одного из участников, может стать кардинальное и принципиальное изменение подхода к преподаванию отечественной истории. Этот подход должен рассматриваться уже не с точки зрения цивилизационного развития страны (и, следовательно, оправдания его преимущественно насильственного характера), а с точки зрения человеческого и общественного развития. Во всей полноте его сложности и трагедии.

Это должна быть история, которая во главу угла ставила бы не государственнический подход, а принципы прав и свобод человека, его защищённости от государства. По мнению того же участника, «этим самым мы бы решили задачу честного и беспристрастного взгляда на своё прошлое и при этом не утеряли бы героизм и жертвенность, которая, безусловно, присутствовала на всех этапах истории».

Много споров вызвал вопрос о старых и новых мифах. Выяснилось, например, что участников огорчает тот факт, что издан и рекомендован к преподаванию новый учебник истории, в котором вдохновитель и организатор «Большого террора» 1937-1938 годов Иосиф Сталин назван эффективным менеджером. Миф об «эффективном менеджере», говорили участники дискуссии, живет наряду с другими современными мифами.

Одна из групп, например, назвала мифы о военной и об альтернативной службе, создаваемые военными чинами. Вот лишь некоторые из них. «Кто не прошёл военную службу, тот не патриот»; «Дедовщина» помогает поддерживать дисциплину в воинских частях»; «На АГС идут только слабаки»… Искусно создаваемый информационный вакуум помогает распространению подобных стереотипов, «вживлению» их в общество.

Участники дискуссии предлагали разные пути выхода из этого вакуума. Наиболее эффективный из них – каждому, кто хочет знать больше, чем это дозволяют сегодняшние школьные и вузовские программы, практически подцензурные СМИ со строго дозированной информацией, надо самому искать и находить альтернативные и независимые точки зрения, вчитываться в настоящую литературу, чаще сидеть в архивах.

А главное – размышлять о прочитанном и увиденном. Это позволит человеку на любом историческом этапе вырваться за пределы очерченной для него роли – бессловесного исполнителя чужой воли, пассивного представителя электората на безальтернативных выборах во власть.

Только из тех, кто вырвался, и может состоять настоящее гражданское общество – это один из главных выводов, который сделали для себя участники дискуссии в Перми.