Крепкий хозяин

"И получили Грик и Згурский приговором "тройки" УНКВД от 19 декабря (приказ N 1901) по 8 лет лагерей по целому "букету" 58-й статьи УК РСФСР: 58-4-6-9-10-11..."

 


В томском селе Белосток еще при вольной "единоличной" жизни Иосиф Августович Грик был в числе крепких хозяев. Приехав в Сибирь одиннадцатилетним парнишкой вместе с отцом из-под Гродно, он наравне со взрослыми участвовал в налаживании семейного хозяйства. Корчевал, пахал, сеял... Пришло время - женился, отделившись от отца, завел свое хозяйство. Собственными руками построил двухэтажный дом-пятистенок. Постепенно, благодаря многолетнему труду от зари до зари, жизнь входила в нормальное русло. Надежной опорой в старости обещали стать семеро сыновей и дочь.

Однако неспокойно было на душе у Иосифа: власти со всех сторон давили налогами, кое-кто из сельских активистов пытался свести личные счеты, подступала коллективизация... В один из вечеров стоявший у него на квартире председатель сельсовета "по-дружески" посоветовал Иосифу из села уехать, иначе обещал раскулачить и сослать "куда Макар телят не гонял". Ничего не оставалось, как распродать за бесценок нажитое годами добро и уезжать. Не он один тогда покидал обжитые места...

Так в 1932 году оказался Иосиф Грик в Кожевниковском районе Запсибкрая. Поселился в небольшой польской деревушке Никифоровке и вновь принялся обихаживать землю-кормилицу, благо, что здесь она была намного плодороднее нарымской. Понемногу обжился и на новом месте. Однако власть и здесь та же: хлебопоставки, налоги, коллективизация. Налоги платил исправно, но вступать в колхоз категорически отказывался. Так и не создали колхоза в Никифоровке вплоть до 38 года, а после началась уже другая кампания...

20 января 1938 года за всеми мужиками-поляками приехали сотрудники НКВД. Зашли они и в дом Иосифа Грика, но не застали его. Почти полгода он скрывался, но в конце концов был выслежен и арестован председателем сельсовета. О дальнейшей судьбе Грика удалось узнать из материалов его архивно-следственного дела, хранящегося в томском КГБ. Об обстоятельствах своего ареста Иосиф Августович писал в жалобе на имя председателя Верховного суда РСФСР в мае 1940 года из мест заключения: "5 июля 1938 года меня арестовал председатель Осиновского сельсовета Кожевниковского района и направил в районное КПЗ, где я пробыл 2 дня. Затем меня направили в томскую тюрьму, где я просидел 6 дней. Там меня вызывали для подписи моего материала, но я просил зачитать мой материал и мое обвинение, но мне его не зачитали и принудительным путем заставили подписаться. И я был вынужден подписаться. После моей подписи меня обратно посадили в тюрьму, где я просидел 7 месяцев до 6 февраля 1939 года. Затем меня направили в этап, а перед этапом зачитали, что я приговорен к 8 годам лишения свободы.(...) По своему суждению я приговорен к лишению свободы как национал, так как мои родители проживали в Польше..."

В чем же обвинялся И. А. Грик и кто "состряпал" его дело? Справку на его арест составил лейтенант госбезопасности Романов, временно исполнявший обязанности начальника Томского горотдела НКВД, утвердил ее начальник УНКВД по Новосибирской области майор госбезопасности Мальцев, постановление о предъявлении обвинения сочинил младший лейтенант госбезопасности Горбенко, а всю черновую работу по делу (ведение допросов, сочинение обвинительного заключения) провел оперуполномоченный сержант госбезопасности Иванов. Протоколов допросов в "деле" всего 2: от 6 июля, где записаны анкетные данные, и от 16 июля, где написано, что Грик сознался, что состоял членом шпионско-диверсионной националистической группы, которая является одной из резидентур общей шпионской организации на территории Западной Сибири.

В руководители названной "шпионской группы" (к лету 1939 года почти никого из поляков-мужчин на свободе уже не осталось) следователь НКВД "определил" Адама Згурского, поляка, 1891 года рождения, слесаря гаража Кожевниковского райпотребсоюза, сосланного в 1933 году на 5 лет в Сибирь из Минска. Однако еще раньше "признательных" допросов, проведенных сержантом Ивановым, его начальник Горбенко в постановлении о предъявлении обвинения записал, что он, "...рассмотрев материал (какой? - В.Х.) по делу Грика и приняв во внимание, что гражданин Грик, уроженец Польши, нелегально перешел границу..." (уж не в детском ли возрасте в начале века при переезде в Сибирь? - В.Х.). Далее в этом документе говорится, что "Кожевниковское РО НКВД располагает данными о том, что Грик и Згурский распространяют к-р измышления о скором приближении войны фашистских государств против СССР и неизбежной гибели Советской власти. Клевещут на руководителей партии и правительства, проводят к-р агитацию среди колхозников за выход из колхоза, имеют переписку с родственниками, живущими за границей и восхваляют жизнь в фашистских капиталистических странах..." За все вышеперечисленное получили Грик и Згурский приговором "тройки" УНКВД от 19 декабря (приказ N 1901) по 8 лет лагерей по целому "букету" 58-й статьи УК РСФСР: 58-4-6-9-10-11.

Написав в 1940 году из Севураллага НКВД жалобу по инстанции, Иосиф Грик просил разобраться с его делом и пересмотреть приговор. Виновным он себя не признавал. Жалоба дошла до высоких инстанций и была назначена дополнительная проверка по его делу. 13 февраля и 19 марта 1941 года были допрошены бывшие односельчанки Грика: Мальвина Лекаревич и Елена Гавицкая. Обе они, несмотря на страх (у самих мужья были арестованы органами НКВД), охарактеризовали Иосифа Грика как хорошего односельчанина и законопослушного гражданина, всегда в срок выполнявшего все денежные и натуральные платежи государству. Сказали они и о том, что никаких контрреволюционных высказываний от него не слышали. Однако их показания к делу приобщены не были, других "следственных мероприятий" не проводилось, и никакого решения по делу Грика тогда принято не было.

Как известно, каждый день в лагере для зека мог стать последним днем жизни. Между тем дни шли за днями, один год отсидки сменял другой, и конца им не было видно. Как потом рассказывал Иосиф односельчанам, в лагере он занимался тем, что плел лапти для зеков. Полностью лишился зубов и совсем не думал, что останется жив...

На его счастье, 5 февраля 1943 года он был комиссован и досрочно освобожден. Согласно директиве комиссариата юстиции и прокурора СССР от 23 ноября 1942 года за N 467 лагерному начальству разрешалось досрочно освобождать безнадежных доходяг - умирайте дома. Грику "повезло", а вот его одноделец Згурский, не выдержав тягот лагерной жизни, умер 15 января 1945 года.

А заявление, написанное Гриком еще в 1940-м с просьбой о пересмотре дела неспешно продолжало свое движение в потоке канцелярской волокиты. 13 сентября 1945 года жалоба Грика попала к следователю управления МГБ по Томской области Бабиковой. Та же, воспитанная в лучших традициях славных чекистов 30-х годов, рассмотрев жалобу и архивно-следственное дело под N 796884 по обвинению Грика и Згурского, нашла, что осуждены они абсолютно правильно, в совершенных преступлениях сознались, "...изобличались показаниями двух человек, а также, принимая во внимание, что Грик из лагеря освобожден в связи с тяжелым заболеванием", постановила ходатайство Грика о пересмотре дела оставить без удовлетворения. Одним словом, по-прежнему Иосиф Грик оставался врагом народа, лишенным всех прав и средств к существованию. Следователю Бабиковой, естественно, на это было наплевать.

Я непременно спросил бы ее об этом, если бы знал, что именно она приложила руку к судьбе моего односельчанина. Дело в том, что почти 8 лет, вплоть до 1985 года, мы с ней вместе работали на кафедрах общественных наук Томского инженерно-строительного института. В то время доцент кафедры Истории КПСС Елизавета Николаевна Бабикова была в институте человеком известным и уважаемым: старый опытный педагог, наставник молодежи, ветеран партии...

Только в 1989 году из воспоминаний бывшего следователя КГБ А. И. Спраговского и бывшего заключенного ГУЛАГа Алексея Кропочкина стало известно, что Е. Н. Бабикова после войны лично принимала участие в фальсификации уголовных дел "контриков". Как она допрашивала подследственных, я не знаю, но, может быть, так же, как много лет спустя принимала экзамены у студентов-первокурсников. Своими глазами видел эту картину: сидит уважаемая доцент Бабикова за столом в аудитории с папиросой "Беломора" в зубах и рассеяно слушает молоденькую первокурсницу, которая, задыхаясь от едкого дыма и не смея протестовать, лепечет что-то о "руководящей и направляющей роли"... Вот уж верно говорят, что привычка - вторая натура. Однако, Бог с ней, Бабиковой, не о ней сейчас речь.

Вернемся к судьбе Иосифа Грика. Нет, дома, как расчитывали тюремщики, он не умер. Крестьянская выносливость и более-менее сносная пища позволили ему восстановить здоровье. После освобождения из лагеря он вернулся в места своей молодости: сначала жил в Кривошеино, а чуть позже перебрался в Белосток, где прошла большая часть жизни, где были похоронены родители. Мечтал вновь стать на ноги, стал выращивать свинью, овец, корову. И даже когда парализовало жену Степаниду, не отказался от вековечной мечты крестьянина о крепком хозяйстве.

Жил в селе тихо и незаметно, стараясь ничем не напоминать "органам", что еще жив - как бы не отправили досиживать срок. Только в 1959 году решился и написал заявление в областное управление КГБ с просьбой выслать справку о его "непричастности к какому-либо преступлению", отметив, что справка необходима для восстановления стажа работы. Более семи месяцев ждал ответа, не дождался, и 28 ноября 1959 года снова написал заявление, но уже на имя прокурора области. На этот раз заявлению был дан ход. После детального изучения его уголовного дела и дополнительной проверки определением Военного Трибунала Сибирского Военного Округа от 26 января 1960 года постановление "тройки" УНКВД от 19 октября 1938 года по Грику и Згурскому было отменено "за отсутствием события преступления".

Однако, равноправным гражданином Иосифу Августовичу долго пожить не пришлось... Однажды он попался под "горячую руку" одному из колхозных активистов и был безнаказанно избит так, что 8 марта 1961 года после кровоизлияния в мозг и парализации скончался.

Ничто в селе сегодня не напоминает о некогда крепком хозяйстве Иосифа Грика. Разве что косогор, где когда-то стоял его двухэтажный дом, старожилы по-прежнему зовут Гриковой горой...

Томск

Опубликовано в N1 Российского исторического и правозащитного журнала "КАРТА"